Ежедневно в России около 200 человек подсаживается на наркотики. В одной только Удмуртии число официально зарегистрированных наркоманов составляет почти пять тысяч.

При этом излечивается от зависимости не более 10%. Наркологи утверждают, что эффективность лечения в реабилитационных центрах составляет не более 3–5%.

Вместе с женщинами из анонимной группы корреспондент ИА «Удмуртия» суммировала часть причин, из-за которых выздоровление среди зависимых проходит слишком тяжело, либо невозможно вовсе. Эта группа помощи, как и другие анонимные сообщества для людей, страдающих зависимостью от алкоголя и наркотиков, состоит на базе общественного движения «Здоровое поколение» (ранее «Матери против наркотиков»).

Движение образовалось спонтанно, на волне героинового всплеска в 1998 году. В 2000 получило юридическую регистрацию, а в 2004 вошло в состав Ассоциации «Матери России против наркотиков». Исследования, проведенные доктором социологических наук из Санкт-Петербурга, профессором Саганенко Г.И., показали, что 62% матерей, посещающих группу, отметили положительные перемены в ситуации со своими наркозависимыми детьми.

Однако путь этот не быстрый. Очень немногие могут решить проблему в первые год-два. Поэтому движение старается поддерживать длительные отношения с обратившимися за помощью — на скорый эффект рассчитывать не приходится, но члены анонимных групп утверждают, что перемены возможны.

Одна из причин: штампованное мышление 

Матери говорят: проблема в нас, в том, что нас не учат в школе или институте, как найти нужные слова, чтобы наркоман пересмотрел свою жизнь. Это табу. Тема, на которую не разговаривают с друзьями. Наркоманы — изгои, а их семьи в лучшем случае в глазах большинства заслуживают жалости. В худшем — общественного порицания. Ведь нередко самих родителей близкие люди обвиняют в недостаточном внимании, любви, контроле. 

«Я не контролировала сына, и теперь близкие и друзья ставят мне это в вину», — говорит одна мать. Другая тут же признается, что ее собственная мать поставила ей в упрек несвоевременное воспитание ребенка.

Когда в семью приходит беда, от ребенка-наркомана заслоняются не только дальние родственники, но и самые близкие люди. Кто-то предлагает забыть о таком потомке, кто-то советует жить своей жизнью, в котором теперь не должно быть места зависимому.

А ведь эти матери помнят своих дочерей и сыновей совсем маленькими, беззащитными, милыми и любящими. Сложно представить, насколько тяжело им слушать подобное и от родственников, имеющих медицинское образование:

Вот у меня, например, медики есть в семье. Мне сказали: ты кого собралась спасать, даже не мечтай! Один процент и то случайный.

- одна из участниц анонимной группы созависимых. 

Родителям больного ребенка приходится бороться не только с бедой, но и с общественным негативом, постепенно начиная ненавидеть свою жизнь. Не зря сами созависимые, как называются близкие наркоманов, говорят о том, что смертность среди родных людей, страдающих от наркотической зависимости, даже выше, чем среди самих употребляющих. Может, потому, что человек уже не в состоянии пережить столько потрясений.

Почему реабилитационный центр — не панацея

В группу анонимныхсозависимых на еженедельные встречи по вторникам приходят в основном женщины: матери и родственницы. Мужчины надолго здесь не задерживаются. 

По словам матерей, реабилитационный центр далеко не всем помогает с первого раза. Многих приходится помещать в лечебницу многократно. И плохо, что родители считают, что после лечения жизнь изменится, а сами ничего не делают для того, чтобы помочь ребенку. Просто сидят и ждут, когда он вернется.

«В реабцентре проходят лечение зависимые, а членам семьи там говорят: надо бы на группы походить, потому что он домой вернется, а у вас старое поведение. На группах они приобретут знания и навыки общения со своим выздоравливающим зависимым, для предотвращения срывов, а родственники не ходят», — поясняет одна из матерей.

Или приходят на одно-два занятия, говорят, что это ребенок болен, а не они, и им не от чего лечиться.

«Ребенок возвращается, им кажется, сейчас наступит счастье, они накрывают стол… А потом все повторяется: ежедневно матери проверяют руки, заглядывают в глаза, названивают, допрашивая, где он», — рассказывает другая мать.

И наркоман понимает, что ничего не изменилось, что ему никто не верит. Самые близкие не верят, что все позади, провоцируя рецидив.

На группах учатся заново любить детей. Поддерживать, когда они пытаются лечиться.

Он приходил домой, я старалась не смотреть на него, здоровалась, говорила: я тебя так рада видеть, я иду ставить чай. Мы тоннами чай тогда пили. Я ему так сигнализировала, что со мной безопасно, что я в твою личную жизнь не лезу.

- вспоминает одна из матерей.

Быть матерью с первого дня жизни ребенка и до конца…

Можно многое говорить о роли матери в жизни ребенка. Вспоминать первые шаги, слова, поддержку в юности. Все знают, что мать — единственный человек, который примет, поймет, поддержит. Но ничто и никто не может подготовить мать к тому, как жить, если ее ребенок стал наркоманом. С развитием прогресса увеличивается и число разновидностей зависимостей, к их числу относится, например, компьютерная.

Тяжело осознавать, что зачастую только родные и близкие являются последней инстанцией, мостиком, теми людьми, которые могут в очередной раз взвалить на себя всю ответственность и тяготы на пути выздоровления сына или дочери. Можно бесконечно рассуждать на тему: я его воспитала, теперь он сам за себя в ответе, оправдываясь перед совестью и миром. Но и беседовала я с теми, кто не сдался. 

«Многие уходят из группы, потому что надо работать над собой, а это труд. Наступает однажды та стадия, когда только от матери зависит, выживет ли ее ребенок», — говорит мать зависимого.

И как не странно, по словам участниц группы, чтобы наркозависимый вновь научился жить, матери нужно забыть о нем и научиться жить для себя. Жизнь созависимого крутится вокруг наркомана, понукаемая мечтой о возможном выздоровлении ребенка, который успешно этим пользуется, манипулируя близкими. 

«Когда я поняла, что я созависимая, и что это болезнь, и болезнь семейная, тогда у меня пошел процесс. Пришло понимание, что раз это болезнь, то я научусь с ней жить… Живут же люди с диабетом».

Поэтому матери учатся игнорировать вымогательства и шантаж со стороны детей. Это сложно, ведь наркозависимые к этому времени отыскали все слабые места в обороне родителей и знают, чем их пронять. Но на эти случаи матери разрабатывают и прописывают в записной книжке алгоритм действий, который они могут предпринять в том или ином случае. Есть такие инструменты и для той фазы, когда выздоравливающий возвращается из реабилитационного центра.

«К примеру, у меня мысль засела, трубку он не берет: „что он делает, что он делает?“ Мне в группе говорят: а что ты сможешь сделать? Ничего. Успокойся».

На группах они рассказывают, как боролись с навязчивой идеей контролировать каждый шаг ребенка на пути к «чистоте» (времени без наркотиков). В эти дни страшнее всего выпускать сына или дочь из дома. Пугает, когда ребенок не берет трубку. Матери говорят, что в телефонной беседе представляют целое кино, прислушиваясь к окружающим ребенка звукам и улавливая чужую речь.

Необходимо, как поясняют матери, перестать приставать и опекать ребенка. Нужно показать, что ты ему научилась вновь верить. И в случае, когда хочется вспылить или вновь взять под контроль, приходится работать над собой. Кто-то идет гулять, кто-то принимает душ, кто-то представляет, что сын живет в Хабаровске, и у него сейчас ночь. Но большая часть звонит тем, кто лучше всего понимает.

«Рекомендуется позвонить пяти членам группы. Как правило, одному звонишь и сразу становится легче. Если буду звонить подруге и сливать ей это, она не в теме. Она сразу начнет меня жалеть, его осуждать. Мне это не поможет, а усугубит. А если позвоню члену группы, мы знаем, о чем разговариваем. Это поддержка», — поясняет участница.

На группе действует правило: «если мне плохо, мне нужна группа (могу услышать опыт других и применить его к себе), если мне хорошо, значит я нужен группе (могу поделиться своим опытом, что особенно важно для новичков)». Занятия в группе бесплатные. 

Почему о наркомании ребенка знают все, кроме близких

По словам участниц группы, как правило, родители узнают, что в дом пришла беда, на последней стадии, когда из дома начинают пропадать ценные вещи. Хотя признаков достаточно, но принимать такое слишком страшно. Вот так матери описывают время до осознания:

Я находила шприцы в диване, он говорил, что это друзья приходили, оставили. Я проверяла руки, но они были чистые, но можно было колоться в другие части тела. Я верила, потому что не хотела верить в обратное.

«У нас даже так говорят: сидит за столом семья и среди них наркоман. Он употребляет прямо за обеденным столом, но никто этого не видит. Это на самом деле так. Мой сын собрался экзамены сдавать, он надел короткие штаны, из которых вырос много лет назад, и в таком виде пошел».

«Ложки из дома стали пропадать. Приходил с улицы, его трясло, залезал под одеяло и кашлял. У кого-то наркомания сопровождалась сильным репродуктивным кашлем, у кого-то насморком, потливостью, переменчивым аппетитом, когда „жор“ сменялся полной апатией к еде». 

И нельзя называть трусливостью и невниманием такую реакцию матерей. Нельзя забывать, что дети для большинства людей взрослеют, только когда появляются внуки, а до этого всем кажется, что их малыши — самые лучшие.

Часть факторов, подталкивающих ребенка к наркотикам

Генетическая предрасположенность: следует помнить, что зависимость или потенциал для этой болезни передается от отца к сыну и от матери к дочери не из-за плохих отношений в семье, но вследствие структуры семейной наследственности. Наряду с этим дисфункциональная семья, новая компания, невнимание со стороны родителей, отъезд в другой город — лишь неполный перечень причин, по которым ребенок может начать употреблять.

Участницы группы помощи поделились своей главной бедой:

«У меня сын. Когда я узнала о проблеме, ему уже было 20 лет, а употреблять он начал в 14 лет. Спайс продавался прямо рядом с учебным заведением, которое посещал подросток. Более сильные наркотики в его жизни появились в 17 лет».

«Он даже успел сходить в армию, где продолжил употреблять наркотики вместе с сослуживцами и офицерами», — дополняет она.

«Моя беда — это дочь. Я пришла сюда, когда ей было 19 лет. Интерес к героину появился после знакомства с мужчиной. Повлияла внешняя среда. Она уже работала, и жила отдельно от меня, я не сразу поняла, в чем дело…»

А история этой женщины отличается от других тем, что на группу ее привел сам сын, отчаянно желающий найти выход:

«У меня сын. Когда проблема открылась, ему было уже 23 года, он пришел из армии, и, когда у него были моменты просветления, мы вместе искали выход. Я слышала о группах матерей наркоманов, но не думала, что они есть и в Ижевске. Это было не первое место, куда он меня приводил, но только здесь я надолго осталась. Меня успокоило то, что здесь были мамы, у которых сыновья были уже на стадии выздоровления. Это дало мне надежду».

У кого-то из детей героиновая зависимость, у кого-то спайсовая. Женщины говорят, что спайсовая лечится сложнее, поскольку их дети вообще не приходят в состояние просветления. 

«Спайс — это изменение сознания. Говорят, что героиновую зависимость можно излечить мотивацией, сделать героиновую интервенцию, и он понимал, о чем с ним говорят. Со спайсовой проще привязать к батарее, чтобы он смог адекватно воспринимать разговор».

«У меня сын, начал он лет в 17. Сами мы из другого региона, а его привезли в Ижевск поступать в высшее учебное заведение. Он жил с бабушкой. И хотя она говорила, что находила какую-то траву, мы верили, что она не его. Потом была армия, по его словам, полгода он перетерпел, за это время узнал, где что можно купить. Были бы деньги. Спустя четыре года как сын отучился, у бабушки случился инсульт, и я приехала и увидела у него исколотые вены. Мы ругались, я его выгоняла из дома, а потом обрадовалась: вены стали заживать. Он просто легко перешел на спайс, безо всяких ломок».

В 2016 году в Удмуртии от употребления спайсовых смесей погибло 12 человек.

Почему группа учит выставлять ребенка за дверь с вещами

До того, как матери находили дорогу в группу, в жизни каждой из них было многое, схожее и разное: слезы, крики, помещение ребенка в центр реабилитации, выкидывание вещей из дома с последующим прощением и новой верой в чудо, консультации в госнаркоконтроле, постановка детей на учет. Объединяли всех боль, страх и обида.

«Сознание изменилось не только у сына, но и у меня. Я не хочу сама жить, и ему не дам жить так, как он хочет», — сказала одна мать, с которой все согласились.

Однако с приходом в группу у многих произошли перемены. Сначала было много слез, что поощрялось. Потом приходило удивление при взгляде на других матерей, которые, не притворяясь, улыбались. И появлялась надежда на будущее.

Моя надежда пришла ко мне в виде одной из мамочек в летящем платье. Оно и ее делало летящей, свободной. Ее расправленные плечи, не сломленные горем, поразили меня. Я тоже захотела увидеть себя вновь счастливой.

- делится участница. 

В группе нет психологов, но есть женщины с немалым опытом, готовые им поделиться через истории: без советов и оценок. Каждый вторник они собираются в офисе движения, где, держась за руки, делятся самым сокровенным: как они проходят через препятствия на пути к выздоровлению. Говорят о хорошем или плохом. Никто их не перебивает и не комментирует. А в конце таких собраний женщины обнимают друг друга, подбадривая и давая надежду.

«Главная преамбула группы — не судить и не давать советы. Тогда как в повседневной жизни мы только этим и занимались, контролируя и „воспитывая“ детей», — поясняет созависимая.

По ее словам, от таких рекомендаций сознание переворачивается:

«Вначале кажется невозможным следовать простым правилам группы, но, последовав однажды, удивляешься, что тебя услышал ребенок. Возможно, впервые за много лет».

Но прежде чем задуматься о снятии контроля над сыном или дочерью, надо пережить другую процедуру, которая со стороны кажется жестокой, но сами участницы группы называют ее «методом жесткой любви».

«Необходимо открыть дверь, выкинуть вещи и сказать: захочешь выздоравливать, 

приходи, я тебе помогу», — именно такой шаг надо предпринять каждому новичку в группе.

«Я жить хочу, мама!»

Зависимый, чтобы его сознание перевернулось, как до этого у матери, должен упасть на самое «дно», чтобы ему там было плохо, как никогда, чтобы больше негде было достать денег на очередную дозу, чтобы не было сил даже украсть, — считают в группе. «Чтобы он прибежал и сказал: «Я уже и употреблять не могу, и не употреблять не могу, я жить хочу, мама!»

По словам участниц, выгонять уже не страшно — выгоняют, когда до смерти остается пара шагов. По идее ребенок, упав на «дно», должен оттолкнуться и выплыть, хотя они признают, что не все справляются. Правда, от того, выгнали бы их или нет, итог бы не изменился.

У моего сына было „дно“, когда он ночевал на теплотрассе с бомжами. Ноги у него были все в мозолях, он сильно кашлял, заболел. Это было время, когда он сбежал из реабцентра.

Большинство считает, что «дно» должно быть до лечебницы:

«Пока не упал на „дно“, его бесполезно лечить в реабилитационном центре. Он сам не хочет лечится. Наркоманов устраивает их жизнь, она не устраивает только родителей. С ним бесполезно разговаривать в таком состоянии, бесполезно звать на семейное чаепитие, чтобы что-то обсудить. Я отвернулась налить чай, за это время успел пропасть не только сын, но и мой телефон».

Выставив его за дверь, нельзя менять решение. Нередко дети звонят и пытаются манипулировать фразами типа: «встретимся на похоронах». Главное не начинать бояться и винить себя, как говорят участницы группы.

«Страх — это то, что я себе придумала. Я боюсь того, чего еще не случилось»

Страх угнетает, заставляет совершать необдуманные поступки.

Есть ли жизнь после наркотиков и как вновь научиться жить в социуме

Некоторые дети приходят на группу для анонимных наркоманов, проникаясь рассказами матерей, но это редкость:

«Я пришла сюда в январе, а в феврале он пришел на группу. Посидел, вышел и сказал: „Не жди меня, мне тут хорошо“».

Большая часть приходит, либо самостоятельно выбравшись со «дна», либо после прохождения реабилитации в центрах Ижевска, Казани, Перми, Москвы и Санкт-Петербурга.

И с этих пор идет отсчет часов, дней, месяцев, лет в «чистоте».

«Мой сын после жизни на теплотрассе с бомжами в реабилитационный центр не вернулся, но пошел на группы, выбрал себе спонсора, жил у него некоторое время».

Спонсор — это человек, который смог побороть зависимость и стать наставником. Человек, который на поруки берет к себе домой зависимого, чтобы научить жить по правилам взрослой жизни.

Мой сын начал употреблять в подростковом возрасте, а перестал спустя десять лет. Но по сознанию остался подростком, не умеющим принимать решения и не осознающим, что теперь он взрослый.

- поясняет созависимая. 

Другая в подробностях описывает, как жил сын две недели у спонсора:

«Спонсоры берут домой зависимого с условием, чтобы тот не употреблял, не просил на это денег, и отрабатывал еду работой по дому. Наставники учат выздоравливающих жить в мире, где взрослые люди трудом оплачивают свое проживание, питание, одежду. Первое время сын всему удивлялся, как маленький. Тому, что наставник метет дорогу около дома, моет баню, лепит пельмени, делает другую работу».

Сейчас в группе много тех, кто уже прошел через ад. У одной из участниц сын не употребляет восемь лет, у другой 2,5, у третьей два года. А вот у четвертой одна зависимость перешла в другую — в алкогольную. Есть и такие, кто еще только начал свою борьбу с бедой, но то, что они пришли и остались в группе, «старожилы» уже считают победой.

Мы радуемся, ведь это значит, что у еще одного зависимого появилась надежда на будущее.

- участницы группы.

Общественное движение г. Ижевска «За здоровое поколение» информирует, что работа информационного телефона по № 8-950-175-75-75 и консультации специалистов продолжены. 

Телефон работает с 9-00 до 21-00 часов. Дежурный волонтер ответит на интересующие вас вопросы в полном объеме о деятельности организации, предоставит информацию о проводимых мероприятия, консультациях, работе групп, реабилитационных центрах и т.п.

На консультацию к специалистам запись по телефону № 8-904-317-89-69.